Лютый зверь - Страница 26

— А ты куда это меня везешь, Добролюб?

— К себе.

— С чего это? Поворачивай в крепость.

— А зачем?

— Так ить защитит воевода, успокоятся люди, и все вернется на круги своя.

— Ага, до следующего раза. Вот только вдругорядь меня поблизости может и не оказаться. А воевода… Много он сегодня тебе помог.

— За всем не углядишь, — упрямо буркнула старуха, но страх все еще не отпустил ее, голосок-то дрожит.

— За той, кто воинов твоих с того света вытаскивает, можно и повнимательнее следить. Или сделать так, чтобы народ даже в страшном сне не мог помыслить на нее руку поднять. А он ничего не сделал.

— А ты, стало быть, сделаешь?

— Я сделаю. Будешь жить у меня на подворье, а я погляжу, кто посмеет приблизиться, чтобы тебя обидеть.

— Ладно, чего уж, вези, спаситель. — Как видно, сильно бабушка напугалась, а может, и не впервой ей спасаться от благодарности людской.

— Бабушка, а что произошло-то? С чего скотина пала? — Раз уж вопрос с переездом разрешился, пришла пора и любопытство потешить.

— О том ты себя спроси.

— А я-то тут каким боком?

— Дак пиво гульдам потравил?

— Было дело.

— А гульды, недолго думая, все пиво, что нашлось у их торговцев, вылили, да случилось так, что на выпасе. Бочонки побросали, а наши умники подобрали — в хозяйстве, значит, пригодится. Как сами-то не потравились! Хорошо хоть додумались под скотину пользовать. В общем, какая скотинка травленой травки поела, какая водички попила из бочки.

— Не клеится, бабушка. То дело когда было? А скотина сейчас падать начала.

— Клеится все, милок, еще как клеится. Яд постепенно извел скотинку. Если бы остолопы сразу ко мне обратились, мол, скотина исхудала, то можно было бы и решить. Но ить у всех ума палата, а теперь уж ничегошеньки не поделаешь.

— Выходит, моя вина, — тяжко вздохнул Виктор.

— А вот это брось. Неча на себя все грехи людские взваливать, чай, не святой. Ты ворога бил так, как мог. Не скажу, что одобряю, с отравой той, да только все тобою свершенное многие жизни славенские сберегло. Так что не вини себя.

На ночь все же остановились в деревеньке, что по пути повстречалась. Лошадь их, конечно, особой породы, да только и у нее предел имеется. А поутру продолжили путь. Горазд прямо-таки весь светился. С утра лекарка устроила ему осмотр и признала полностью оправившимся. Ну-ну, веселись, кабы плакать не пришлось. Послаблений ему Виктор делать не собирался, ведь если все пойдет так, как планирует, то очень скоро им придется схлестнуться в смертельной схватке, причем не с гульдами.

На подворье Виктор снова не стал задерживаться, засобирался в путь. Время идет, терять его не хотелось. Так уж сложилось, что все заботы по хозяйству взвалила на себя мать Горазда. Беляна не имела опыта работы в подобных заведениях, но очень быстро втягивалась, хватка у нее оказалась крепкой, и вскоре все вошло в свою колею, словно и не было ничего. Вот так посмотришь, и не верится, что она просто наемная рабочая, которая трудится за жалованье. Беляна старалась так, словно была тут хозяйкой, не иначе. Наблюдая за ней, Волков пришел к выводу, что к прежней крестьянской жизни она уж не вернется, больно по сердцу пришлось ей новое занятие.

Из мальчишек, похоже, тоже пахари не выйдут. Вернее, не так. У них в руках любая работа горит, но самое милое дело для них не забота о подворье, а кузница. Виктор наблюдал за тем, как они хватались за любое мало-мальское поручение Богдана, как потели, корпели, но не отступались, всячески стараясь произвести хорошее впечатление на дядьку Богдана. Бывало, огребали от кузнеца за излишнее любопытство. Бить-то он их не бил, все же не его ребятня, но доставаться оно по-разному может, иной раз обидное слово куда сильнее битья ранит. Парни же упорно продолжали его доставать, буквально требуя, чтобы он обучал их премудростям своего ремесла. Не стеснялись и откровенно канючить. Как говорится: в целях достижения желаемого результата все средства хороши.

— Ты чего на ребяток яришься, Богдан? — после очередной вспышки кузнеца поинтересовался Виктор. Тот ведь чуть ли не подзатыльники отвешивает: вот были бы его детки, не погнушался бы, приложился.

— Ох и не знаю, что со мной творится. Я ить смотрю на них, а они все трое — ну прямо как мой Ждан когда-то. Он ить тоже любопытным был и уж с пяти годков все норовил мне в кузне мешать. — При этих словах морщины на лице разгладились, вечно хмурое лицо озарилось. — Ну он-то думал, что помогает, а какая помощь, коли мне вместо работы приходится, как квочке, смотреть за мальцом, чтобы чего не учудил и себя не покалечил? Ить железо кругом, огонь, залезет куда или опрокинет что на себя, да мало ли. С покойницей Младой из-за того, бывало, ругались. Она только глянет в сторону, а он, шельмец, уж в кузне. Потом-то помощником стал всамделишным. Вот и эти. Поначалу увальнями были, не знали, с какой стороны за напильник взяться, а теперь орлы. Я еще в мастерскую не пришел, а они уж загодя выспросят, как да что будем ладить, все подготовят, пока один из них по хозяйству управляется. Они, слышь, даже черед себе назначили, кому в какой день мамке помогать. Хорошие ребятки.

— Выходит, сына в них видишь, оттого и злишься.

— Да не на них я злюсь, а на себя, потому как семью не сберег. А когда рука затрещину отвесить тянется, так просто забываюсь. Вот, думаю, бестолочь Ждан, а то и не Ждан вовсе… Не знаю, как сказать.

— В науку, получается?

— Ну вроде того.

К слову заметить, он со своими помощниками многое успел сделать. Мастерские уже оборудованы ветряками, вернее, все уже готово, но пока установили только один, тот, что к токарному станку по дереву. Железные части привели в порядок, отлили новые подшипники, так что теперь станок действовал вполне исправно, а ребятки постигали работу на нем и уж успели все подворье обеспечить деревянной посудой. Остальные комплектующие были полностью закончены, оставалось только установить. Но в том не было необходимости, потому как не имелось в наличии самих станков.